❓Каким Вы видите будущее баяна?
⭐Короткий вариант ответа: будущее своими действиями или бездействием создаем мы сами, прямо сейчас, и оно не зависит ни от кого, кроме нас самих.
Более пространный вариант: сложно что-то прогнозировать в мире, где все может поменяться буквально через час. Уверенно можно сказать лишь одно – при самом худшем варианте развития событий, нам, баянистам и аккордеонистам, всегда найдется местечко, поближе к племенному костру внутри пещеры, а шаманы и вожди всегда выделят нам дополнительную порцию похлебки, после исполнения какой-нибудь зажигательной мелодии на празднике урожая, потому как корпоративы с диджеями, как вы понимаете, в отсутствии электричества уйдут в прошлое, а живая музыка вновь заживет, и мы будем на коне, (причем и в прямом и в переносном смысле).
Места хватит всем, даже авангардистам. Под «Черные птицы» или, например, мое Miserere, можно будет проводить загадочные религиозные ритуалы и слагать новые саги о Беовульфе. Так что – в целом не пропадем, нужно лишь решить, как наклепывать голоса из старых консервных банок?
А если серьезно, то, мне кажется, что в ближайшие лет 10-20 мы будем продолжать идти навстречу общим трендам развития академической музыки. Чем глубже, в конце концов, мы будем интегрированы в общие процессы, тем лучше для нас.
Как я уже писал, в своей недавней статье – не существует никаких особых путей развития. Ну, хорошо, есть галапагосские черепахи, отколовшиеся в изоляции от основной ветви эволюции. Но кого они особо интересуют? Чем большее количество баянистов смогут показаться где-нибудь на BBC Proms или схожих мероприятиях, тем лучше для всех. Но для этого нужно, мы вынуждены искать больше точек соприкосновения со всем общекультурным вообще. Вынуждены искать новых крупных композиторов и экспериментировать. А это всегда сложно, всегда под огнем критики и непонимания. Хотя, очень часто достаточно просто задать себе вопрос – что в нашем деле не выглядит смешным, например, с точки зрения Гидона Кремера или Сержио Челибидаке?
Думаю, что точно также сохраниться разделение на условно эстрадное, фольклорное и академическое исполнительство, но людей, которые будут совмещать все эти направления в своем творчестве год от года будет становиться все больше. Просто потому, что, так или иначе, сегодня необходимо уметь всё. Надеюсь, что камерные ансамбли с участием нашего инструмента займут лидирующее положение и в образовательной, и в композиторской среде, потому что за этим будущее. Также, надеюсь, что появится, наконец, поколение менеджеров, которые знают и умеют все это наше баянное творчество продвигать\продавать. Очевидно также, что все большее влияние будут получать люди, работающие между двух крайностей – между авангардом и примитивизмом, делающие все профессионально, но без установки «либо одно, либо другое». Как говорят китайцы – пусть цветут тысяча цветов!
Дальше, чем лет на 20 заглядывать сложно, потому что мы не знаем, входит ли в планы практически победившего искусственного интеллекта и мира алгоритмов жизнь человечества вообще? Может быть, какая-нибудь программа вдруг решит, что искусство – это единственное достойное «нечто», чем должен заниматься человек? Может быть, вот прямо сейчас какой-нибудь молодой алгоритм шерстит записи этого паблика и решает для себя: «Это про баян? Ну, неплохо-неплохо, вреда вроде бы никакого, а что-то в их настойчивости и от киборгов есть! Этих сохраним для потомков, будем пропагандировать, денег выделим, пущай играют себе!»?
❓Артём Александрович, когда Вы начали сочинять музыку, и что повлияло на формирование Вашего композиторского стиля?
⭐Я думаю, что начало было весьма традиционным. Лет в 11 я где-то услышал Сонатину в классическом стиле И. Яшкевича, мне очень понравилось, и я решил попробовать написать что-то похожее. А так как скопировать форму в условно классических сочинениях не так уж и сложно, даже совсем не разбираясь в этом – мне кажется, что-то получилось и я начал пробовать дальше.
Если говорить о влияниях – прежде всего это музыка Гии Канчелли, Валентин Сильвестров, Кшиштоф Пендерецкий. В музыке для баяна – Анатолий Кусяков, его работа с фактурой, образный строй его музыки, высочайший профессионализм не перестает восхищать меня.
И, конечно, это мои учителя в училище и консерватории – Борис Николаевич Семененко, Сергей Алексеевич Мамонов, мой нынешний наставник – Александра Карастоянова-Херментин, научившая и продолжающая учить меня невероятному количеству уникальных вещей. Мой замечательный друг и коллега, поражающий меня объемом знаний и своим талантом – Григорий Зайцев.
Кроме того, прямо или косвенно, проходя в классе огромное количество сочинений – волей или неволей подмечаешь у разных композиторов то или иное, думаешь – вот это хорошо, вот это хорошая идея, вот это можно, в принципе, подхватить и развить. Плюс – ежедневное прослушивание с партитурой одного нового сочинения, с которым ранее не был знаком. Это не влияние, не копирование, скорее, просто – копилка готовых решений, которые должны быть у каждого.
Впрочем, я уже не раз говорил об этом, и снова скажу – я не отношусь слишком серьезно к тому, что я пишу. Тут нет никакой ложной скромности, только объективная реальность. Если людям нравится – ОК, если не нравится – это тоже не проблема. В мире написано огромное количество абсолютно гениальной музыки – нужно стараться высказываться только тогда, когда уж совсем невмоготу, либо, когда тебя об этом попросили (заказали что-то).
❓Как вы относитесь к обучению студентов, преподаватели которых играют на других инструментах, например: баянист учит гитариста, и т.д. Стали бы вы заниматься музыкой по такому принципу, интересен ли вам такой опыт, и был ли он у вас?
⭐Если исходить из того, что правильнее было бы в педагогике начинать не с «как?», а с «почему так?» — варианты обучения у самых разнообразных специалистов возможны. Я думаю, что то, о чем Вы говорите, явление довольно широко распространенное. Возможно, за ним вообще будущее педагогики, по крайней мере «на верхних этажах» образования. Так или иначе, фигура узкого специалиста, педагога, разбирающегося лишь в чем-то одном, постепенно уходит в прошлое, если уже не ушла. И взамен ей, приходит фигура наставника, коуча, который в будущем совершенно не обязательно будет связан с какой-либо официальной институцией. Что-то вроде класса учителей у Стругацких. Это специалист широкого профиля, разбирающийся в психологии, имеющий знания по самому широкому кругу вопросов, профессионал своего дела, который всегда на связи с тем, кого он взялся «вести за собой», работающий не «с 9 до 4-х, суббота-воскресенье выходной» но, самое главное — умеющий проводить параллели между самыми различными явлениями, умеющий находить взаимосвязи между всем на свете.
В этом отношении судьба была очень благосклонна ко мне. Я бесконечно благодарен абсолютно всем людям, когда-либо научившим меня чему-либо (я учился в классе Е.И. Власенко и В.В. Воеводина). Однако, оглядываясь назад, я думаю, что самое важное, что сформировало меня – это 16 лет, проведенные в тесном контакте с Валерием Ивко, выдающимся, абсолютно гениальным музыкантом-домристом современности. Естественно, он не учил меня тому, как правильно ставить палец, или как вести мех. Нет. Он просто объяснял мне, что за всем этим стоит. Объяснял, как слушать, и как слышать, чтобы в итоге и движения стали «правильными» и точными. Как думать, на что обращать внимание, что читать, и, в конечном итоге – как вообще нужно жить. Да, оглядываясь назад, я могу сказать, что меня никогда не было бы без этого Учителя.
Я также надеюсь, что Вы не имели ввиду те печальные и позорные случаи, когда молодые люди прихотью судьбы получают в качестве учителей людей не компетентных ни в чем, кроме пробивного умения «жить», а также настолько дипломированных специалистов, что никто уж и не вспомнит, в какой именно отрасли знаний они были дипломированы. От таких нужно держаться подальше, конечно…
❓Артём Александрович, опишите (желательно подробно) поэтапно, как Вы работаете над произведением, как выбираете их в свой репертуар? Заранее спасибо!
⭐Спасибо за идею, о чем написать новую статью! Я бегло отвечу на этот вопрос, но мы сразу договоримся, что в полной мере говорить обо мне, как о концертном исполнителе можно, наверное, лишь в прошедшем времени. Мои Клингенталь, Астана и Киев остались в прошлом, я поиграл много и везде, где мог, но необходимо отдавать себе отчет в том, что если нет возможности ежедневно заниматься на инструменте – многие вещи становятся в твоем исполнении смешными, и даже если это мало кому заметно, хватит того, что это заметно тебе. Так что, объективно, играю я очень мало и редко. Выходить на сцену просто потому, что тебя и так уважают (если уважают вообще) – признак дурного вкуса. Играть триста лет одно и то же, когда в мире так много уникальной музыки – тоже, как-то странно, согласитесь. Так что я отвечу на этот вопрос, скорее с позиции скорее играющего педагога. Как я работаю с учениками над произведением (просто карандашный набросок, потому как тема сама по себе огромна).
- Выставляем аппликатуру вплоть до ноты. Зачем: ограждаем себя от практически всех возможных технических проблем не связанных с работой слуха. Ограждаем себя от возможных художественных проблем (например, нарушений логики голосоведения).
- Выставляем смену меха. Зачем: производим предварительную разметку формы, намечаем для себя узловые моменты, границы разделов, фраз и т.д.
- Поскольку выставление аппликатуры и смен меха связано с огромным количеством повторений, и важно тут не лениться и не бросать дело на самотек и «авось!» — фактически, к моменту окончания этих двух этапов ты более-менее знаешь пьесу наизусть, не прикладывая к этому никаких усилий.
- Никогда не учим наизусть специально, кроме тех случаев, когда необходимо что-то выучить очень быстро. Практически всегда работаем в визуальном контакте с нотами и карандашом. Никогда не разглядеть все в тексте до конца.
- Подразделяем крупные построения на мелкие. Определяем предикты, икты, постикты, кульминации/кульминационные зоны. Всегда работаем увязывая окончание одного построения с началом следующего.
- Укрупняем построения. Тщательно подгоняем одно к другому, «затираем» стыки.
- Параллельно с этим – находим интонационно сложные места, которые не успевает «переварить» слух, соответственно, мы не можем сыграть «в темпе». В очередной раз удивляемся тому, что в нотах вообще такие интервалы присутствуют (чаще всего такие интонационные лакуны расположены на стыках построений и никого, в отличии от первых, априори опорных нот не интересуют), закрепляем в своей интонационной памяти, идем к следующему подобному куску.
- Как только можем чего-нибудь изобразить – начинаем мучить окружающих. Играем всем, целиком, кусками, как угодно, просто потому, что всегда можно что-то почерпнуть в самой злобной зачеркнуто конструктивной критике, и, соответственно, улучшить. Кроме того – сценическая стабильность не приходит сама собой.
- Не воспринимаем игру на сцене в отрыве от тех задач, которые мы ставили перед собой в самостоятельной работе. Сцена – продолжение их выполнения, но уже, так сказать, более обнаженное, в более драматичных условиях и с массой отвлекающих факторов.
- Лучше любых слушателей – ты сам. Сыграл – записал – послушал. И все сразу станет ясно.
Однако, думаю, ничего революционного в таком подходе нет. Это лишь одна из возможных систем, со своими достоинствами и недостатками.
Как я выбирал пьесы? Не думаю, что в этом есть что-то мистическое, во всяком случае, никакие пьесы меня сами не ищут. Просто играл то, что мне нравилось, то, что мне было созвучно. Я не испытывал никаких проблем с полифонической музыкой – поэтому и относительно много всего переиграл. Мне всегда была интересна музыка современная – специализировался и в этом также. Современная музыка – это гигиена души, убирающая в нас все слащавое и «человеческое, слишком человеческое». Парадокс, но я испытываю определенную слабость к музыке сентиментальной вообще – и такой тоже находилось место в моем репертуаре. Я очень люблю медленную музыку, но, к большому сожалению, концертную программу только из медленной музыки выстроить сложно. Практически никогда не играл народные обработки и миниатюры, не потому, что не нравились, а потому что это совсем не мое. Условно «эстрадную» музыку играл, но не думаю, что это было так, как нужно, просто нравилось и все. Вообще это интересная тема, можно продолжить, если хотите. Как ни странно, она связана с понятием «вкус». Я бы его ввел отдельной дисциплиной в учебные планы, и сам бы еще поучился.
Чтобы вступление к ответу на этот вопрос не показалось вам слишком унылым, рекомендую играть, пока можете играть. Банально – но люди слишком часто сдаются, когда на горизонте уже виден рассвет. Если исполнительство – это то, к чему вы стремитесь, и вы можете найти необходимый временный компромисс между духовным и телесным, идите к вашей цели непрерывно. Исключения случаются, но как правило, рано или поздно вы будете там, где захотите быть.
❓Каков был Ваш самый первый инструмент? А на чём Вы исполняете и сочиняете музыку сейчас? Что\кто повлиял на Ваш выбор между баяном и аккордеоном — в чём Вы видите преимущества баяна, а в чём сильнее аккордеон? Спасибо.
⭐Начинал – с «Этюда», потом – «Рубина». Как и у многих, выбор инструмента был за моими дедушками.
Многие годы уже играю на инструменте, которому нет цены (по крайней мере для меня) – это «Юпитер», с аккордом, похожим по звучанию на аккорды Малышева, но точно не уверен. У него потрясающий звук, и он для меня абсолютно очеловеченный персонаж моей жизни.
Что касается баяна или аккордеона – не вижу никакой разницы, думаю, сегодня это инструменты с равными возможностями.
❓Артем Александрович, очень интересна Ваша точка зрения как композитора. Каково Ваше отношение к программной музыке, к программности в музыке?
⭐Честно говоря, я никогда особо над этим не задумывался. Если это помогает композитору или исполнителю – почему бы и нет. Главное, на мой взгляд – не перешагнуть ту черту, за которой начинается пошлость. То есть музыка не рассказывает нам в буквальном смысле о том, что «она туда пошла, а там он, а потом гром, снег, солнце и триумф любви», хотя, думаю, что многие так размышляют, и почему бы нет, если это никому не мешает, а лишь привлекает на концерты не в меру впечатлительных слушательниц. Ничего не говорит она и о перипетиях жизни композитора. Вернее, все это: и сюжет, и композитор, и что только захотите присутствовать могут, но где-то на заднем плане, вспомогательным фоном. Музыка же, преимущественно говорит с нами о других историях, языком не человеческим.
❓В.А. Моцарт писал «Музыка не в нотах, но в тишине между ними» Согласны ли вы с этим? Если согласны, то почему?
⭐Многозначительная фраза. Может быть, Моцарт сформировался под влиянием дзен-буддизма? Похоже на коан. Как звучит хлопок одной ладони?)
❓Донецк, Белгород или Питер?
⭐Я жил и работал во многих прекрасных городах со многими прекрасными людьми. Теперь я живу не в городе. Мне повезло жить внутри шедевра.
❓Артём, дорогой. Хоть я уже знаю о тебе много и мы живем с тобой на одной улице, хочу спросить тебя, дорогой мой друг, что для тебя счастье?
⭐Если коротко, то счастье в отсутствие несчастья (правда, мне кажется, кто-то так уже говорил). Александр Сергеевич, с которым я абсолютно согласен, по этому поводу как-то заметил: «На свете счастья нет, но есть покой и воля».
Чуть более развернуто, наверное, счастье для меня в самых простых вещах: приготовить что-нибудь у плиты или побыть в лесу, возможность путешествовать, которую дает мне моя профессия.
А так всего и не перечислишь. И успехи учеников, и промежуток времени между точкой в одном сочинении и первой нотой следующего, и, если есть время спокойно написать что-то — это тоже счастье. Счастье, когда понедельник начинается в субботу, счастье работать, счастье ежедневно везти дочку в школу на Фонтанку, видя вокруг «вот-это-вот-всё». Санкт-Петербург вообще. Счастье, когда есть настоящие друзья. Счастье пить кофе. Моя семья. Оркестр, которым я руковожу. Люди, которые любят свое дело. Быть кому-то нужным. Книги, музыка, живопись. Когда вокруг много людей лучше, профессиональней и умней меня. Невероятное количество интересных вещей, идей, знаний, мест, о которых я не имею пока никакого представления, и счастье от того, что у меня еще есть шанс с этим всем познакомиться. В общем, я абсолютно счастливый человек.
29/09/2019
